Сибирцев Сергей Юрьевич
- Язык: Русский
- Пол: мужской
- Дата рождения: 15.3.1956
- Место рождения: Иркутск
Об авторе:
Сибирцев Сергей Юрьевич [15.3.1956, Иркутск] — прозаик. Становление Сибирцева как художника проходило в Сибири. Родители работали на строительстве Иркутской ГЭС. Отец, инженер-строитель — потомок ссыльных дворян, родом из Читы. Дерзкий на слова и поступки, он несколько лет провел в лагерях системы ИТУ и умер рано. Сына поднимала мать, сама из многодетной, с крепкими устоями сибирской семьи; она привила Сибирцеву любовь к книге, стала первым читателем произведений сына. Жизненные «университеты» Сибирцева начались уже после шестого класса, когда работал в геологической партии в Якутии. Позже работал в колхозах и на стройках Амурской области, палубным матросом на пароходах Амура. В двадцать лет окончил Благовещенское речное командное училище (БРКУ) и получил направление в Хабаровский речной порт инженером-энергетиком. С 1986 постоянно проживает в Москве. Жизненный опыт, приобретенный в скитаниях от Заполярья до центральных областей России (Сибирцев служил грузчиком и пожарным, художником-осветителем и тренером по рукопашному бою, составителем поездов и журналистом, учился в Ленинградском горном институте) отразился в творчестве Сибирцева. Начал писать прозу в 18 лет, будучи курсантом БРКУ. В 1982 его рукописные опыты (рассказы) получили первую премию на конкурсе местного (Коми АССР) отделения СП СССР и Сыктывкарского Дома самодеятельного творчества. В 1983-84 — участник совещаний молодых писателей в Ленинграде и Москве, на которых были отмечены оригинальность представленных рассказов С, их непохожесть на «современные советские» произведения, и, вследствие этого, предсказывалась малая вероятность их публикации. В 1980-е С. пишет «в стол», работает над большим романом «Реликвия для коллекции», самостоятельные фрагменты которого печатались впоследствии под названиями «Матушка», «Незаконченный автопортрет», «Полных шестнадцати лет», «Чуточка», «Не по-модному мыслю» и др. Первая публикация в центральной печати — подборка рассказов «Поезд в Никуда» (День. 1993. №14). В 1994 вступил в СП России, в том же году в Москве увидел свет двухтомник Сибирцева «Русский созерцатель». Наряду с традиционно реалистическими рассказами «Наша обитель», «Жареная картошка», «Серса разорвал ни будет...» читателю предлагались новаторские по содержанию и форме притчи-повести: «Убивец», «Лукавые встречи», «Тени будущих сновидений», первые главы романа «Государственный палач» с эпатирующим подзаголовком «роман в психопатических этюдах» и др. Сибирцев — постоянный автор журналов и газет «Завтра», «Литературная газета», «День литературы», «Литературная Россия», «Московский литератор», «Российский писатель», «Юность», «Московский вестник», «Москва», «Наш современник», «Роман-журнал XXI век», «Роман-газета». В 1995 вышел роман Сибирцев «Государственный палач», породивший огромное количество откликов. Постоянные творческие вечера-отчеты Сибирцев в Клубе писателей ЦДЛ (при переполненных залах) превращаются в острые дискуссии как по общественным, так и по творческим проблемам его произведений. С 1999 Сибирцев член творческого Бюро прозы при Московской городской организации (МГО) СП России. В 1999 вышел второй двухтомник Сибирцева «Избранное», который вместил в себя романы «Государственный палач», «Приговоренный дар», «Привратник Бездны» (первая часть), а также множество рассказов, новелл, эссе, миниатюр, статей. Проза Сибирцева вырастала из русского классического реализма, сюжеты его первых рассказов — это незатейливые житейские истории, но в них уже ощущается трагическая изнанка человеческого бытия. Постепенно фокус авторского внимания смещается с реальных событий во внутренний мир героя. Прозорливость Сибирцева-психолога проявилась, например, в рассказе «Нужно застрелиться», написанном в сент. 1993, где писатель угадал предстоящие кровавые события «черного октября». Романы Сибирцева — это вселенная людских страстей, показанная через поток сознания персонажей. Герой «Государственного палача» — преуспевающий детский писатель, который в иной, «сновидческой» реальности становится гос. экзекутором-палачом. Мучительно страдая, он пытается понять смысл существования человека на земле. Персонаж футурологического романа «Приговоренный дар», доктор Гуман, «специалист по человеческим душам», как он сам рекомендует себя,— демон и милосердник, утешитель и шут, отказываясь от своего безусловно творческого (писательского) призвания ради навязчивой, но вроде бы святой идеи — очистить мир от скверны, постепенно становится «душегубом по убеждению». Как обрести путь к спасению, к новому рождению своего подлинного «я» и чем придется платить за это — вот круг вопросов, поднимаемых в этом философском произведении. Стремительное вхождение Сибирцева как самобытного прозаика и философа-эссеиста в русскую литературу сразу же привлекло внимание читателей к его имени, вызвало полемику в критике о характере и типе его художественного дара. Писателя называли то преемником традиции «черного романтизма», то «метафизическим реалистом», зачисляли в последователи Достоевского и Гоголя, Кафки и Набокова, Э.По и Гофмана. В. Винников так описал ошеломляющий эффект от прозы Сибирцева: «...люди не чуждые творческим поискам, но привыкшие мыслить в русле навязанных... схем "реализм-постмодернизм"», в некотором недоумении остановились перед этим феноменом...» (Винников В. Государственный палач // День литературы. 2002. №2). Противоречивыми оценками пестрели отзывы на каждое новое проявление «феномена Сибирцева»: «удивительные персонажи», «генетически новое литературное существо», «герои-мутанты», «чернуха», «апокрифы» и одновременно — «новая литература», «настоящая жизненная сила», «неподдельная боль». По мнению С.Есина, «Сергей Сибирцев, безусловно, один из лидеров сегодняшней молодой русской прозы» (Московский вестник. 2003. №4. С.79). Подобная разноголосица была неслучайной. Сибирцев вошел в литературу сформировавшимся мастером, со своей худож. позицией. В своем творчестве он уловил противоречия современнои российской действительности, грандиозные духовные сломы — и на уровне личности, и на уровне общества. Мир прозы Сибирцева передает жесткую атмосферу такой реальности, когда, по определению Ф.Степуна, всюду «царствует одно и то же: беспочвенность, беспредметность, полет и бездна». Сибирцев «как никто другой, с истинным бесстрашием и пророчеством вскрывает соблазнительную про-вокативн/ю суть гуманистических идеалов и благ во всей их парализующей и смертоносной силе»,— считает философ П.Калитин (День литературы. 2001. №12). Действительно, «Привратник Бездны», по признанию самого автора, завершающий «черный триптих метафизических из бездных миров», является наиболее парадоксальным и сложным по композиции, архитектонике и осмыслению роман не только в творчестве самого Сибирцева, но и вообще в современной российской литературной практике. Подзаголовок «роман-dream» уточняет его жанр. Реализм, на грани физиологического очерка, весьма органично уживается с эзотерическими опытами главного героя, которого жизнь выносит на самый пик современных российских событий. Типичнее, в недавнем прошлом перспективный ученый одного из «закрытых» НИИ, ныне сотрудник службы безопасности банка «Русская бездна», владеет некой фундаментальной научной информацией, вследствие чего представляет интерес как для федеральных силовых, так и мафиозных структур. Он подвергается немыслимым испытаниям — от изощренных пыток, разнообразных соблазнов до катастроф и больничной койки. Пройдя все круги ада, герой приходит к некоему высшему пониманию мира, ему открывается настоящее и будущее. Литературную генеалогию Сибирцев уточнил Л.Котюков: «Явление прозы Сибирцева — истинно русское, хотя и чудятся во тьме зеркальной немощные тени Кафки, Джойса и Борхеса Проза Сибирцева — малая светящаяся частица русского Апокалипсиса, ибо зверь, властвующий в "палате №666" (заголовок миниатюры Сибирцева), коей является Россия уничтожим только СЛОВОМ — и только в России» (Котюков Л. Зеркало во тьме, или Сотворитель сновидений // Проза с автографом. 2000. №1-2. С.111-116). Сам писатель со свойственной ему иронией подтвердил подобное прочтение: «...пытаюсь отобразить ту неприглядную (и непроглядную), подлую, смрадно пахучую начинку, коей вдоволь напичканы и доморощенные, и чужебесные цивилизаторские презенты от дядюшки Вельзевула»; в го же время, по признанию Сибирцева, его «волнует проблема тотального одиночества современного индивидуума на фоне надвигающейся слепой громадины всеобщей глобализации. Как уцелеть от цивилизаторских цунами, прежде всего психически, остаться боговдохновенным существом?» (Литературная газета. 2002. №48. С.14). В прозе Сибирцева обнаруживают связь с художественной философией Достоевского: «Сибирцев продолжает и развивает традиции Достоевского уже в иной России — стране безумия, слома ценностей, душевной смуты. На краю Армагеддона. В России, как будто реализовавшейся из самых жутких пророчеств Федора Михайловича, где и сам Сергей Сибирцев, "хроникер метафизической действительности сегодняшнего дня", кажется персонажем великого классика» (Лаврова Л. Русская бездна Сергея Сибирцева // День литературы. 2000. №4). Судьба России (и всей современной технотронной цивилизации) видится Сибирцев в эсхатологической перспективе. Автор оставляет героям и читателям выбор, на чью сторону встать в борьбе света и тьмы. Его персонажи — традиционные для русской классики «бедные люди», «типичневы», которых абсурдная и жестокая российская реальность вплетает в клубок фантастических криминальных событий и авантюр. Однако, что немаловажно в концепции автора, герои эти — не только жертвы, но и творцы жуткой «палаты 666», где обыденность греха не без их помощи становится нормой. Парадоксальность художественного метода Сибирцев зиждется на экзистенциальном переживании столкновения традиционно-русского светлого начала с «тьмой века сего». Страдающий герой автобиографической новеллы «Цивилизатор» признается: «Я... упустил миг утраты: пропала сама основа русской жизни, созерцательность и несуетность под небом звездным, всесущим, вечным». Сознание этой онтологической утраты и придает стилю Сибирцева фантастический, босхианский колорит. Внутренние монологи героев развиваются в романах Сибирцева по симфоническому принципу: обрывочные фразы, вопросы, реплики постепенно обрастают цепочками ассоциаций, расцвечиваются красками воспоминаний, складываются в контрастные по внутренней интонации фантасмагорические картины. Рисуя тончайшие психологические портреты современников, Сибирцев передает их прямую речь со стенографической дотошностью. Импульсивное, брутальное, в какой-то степени элитарное письмо Сибирцева представляет собой редкое сочетание порыва и оцепенелости, оно живет, противостоя злу, скрытому под покровом обыденных вещей. «Нравственные координаты, в которых нам сегодня приходится существовать, соединяют в себе одновременно реалии Троянской войны и сталинского ГУЛАГа — и Сергей Сибирцев в своих пугающих обывателя романах весьма рельефно... показал этот мир, проведя по нему читателя так, как некогда Вергилий провел Данте по кругам огнедышащего Ада» (Переяслов Н. Дочитавший же до конца — спасется... // Наш современник. 2001. №2. С.260-265). В 1995 Сибирцев стал лауреатом Международного литературного конкурса им. Андрея Платонова за притчу-быль «Сказка о русском дураке». В 2000 рукопись первой редакции романа Сибирцев «Привратник Бездны» была номинирована на литературную премию «Национальный бестселлер», а в 2001 за романы «Государственный палач» и «Приговоренный дар» Сибирцев удостаивается первой Всероссийской литературно-театральной премии «Хрустальная Роза Виктора Розова». Сибирцев — лауреат диплома 1-й степени «Золотое перо Московии» (2003) за рукопись романа «Привратник Бездны»; в 2005 этот же роман номинировался на литературную премию и Русский Букер — «Открытая Россия». Сибирцев — член Попечительского совета благотворительного фонда «Хрустальная роза Виктора Розова». В конце 2004 вместе с Ю.Мамлеевым организовал при ЦДЛ Клуб метафизического реализма, на котором был избран председателем творческого Совета Клуба.
Сибирцев Сергей Юрьевич [15.3.1956, Иркутск] — прозаик. Становление Сибирцева как художника проходило в Сибири. Родители работали на строительстве Иркутской ГЭС. Отец, инженер-строитель — потомок ссыльных дворян, родом из Читы. Дерзкий на слова и поступки, он несколько лет провел в лагерях системы ИТУ и умер рано. Сына поднимала мать, сама из многодетной, с крепкими устоями сибирской семьи; она привила Сибирцеву любовь к книге, стала первым читателем произведений сына. Жизненные «университеты» Сибирцева начались уже после шестого класса, когда работал в геологической партии в Якутии. Позже работал в колхозах и на стройках Амурской области, палубным матросом на пароходах Амура. В двадцать лет окончил Благовещенское речное командное училище (БРКУ) и получил направление в Хабаровский речной порт инженером-энергетиком. С 1986 постоянно проживает в Москве. Жизненный опыт, приобретенный в скитаниях от Заполярья до центральных областей России (Сибирцев служил грузчиком и пожарным, художником-осветителем и тренером по рукопашному бою, составителем поездов и журналистом, учился в Ленинградском горном институте) отразился в творчестве Сибирцева. Начал писать прозу в 18 лет, будучи курсантом БРКУ. В 1982 его рукописные опыты (рассказы) получили первую премию на конкурсе местного (Коми АССР) отделения СП СССР и Сыктывкарского Дома самодеятельного творчества. В 1983-84 — участник совещаний молодых писателей в Ленинграде и Москве, на которых были отмечены оригинальность представленных рассказов С, их непохожесть на «современные советские» произведения, и, вследствие этого, предсказывалась малая вероятность их публикации. В 1980-е С. пишет «в стол», работает над большим романом «Реликвия для коллекции», самостоятельные фрагменты которого печатались впоследствии под названиями «Матушка», «Незаконченный автопортрет», «Полных шестнадцати лет», «Чуточка», «Не по-модному мыслю» и др. Первая публикация в центральной печати — подборка рассказов «Поезд в Никуда» (День. 1993. №14). В 1994 вступил в СП России, в том же году в Москве увидел свет двухтомник Сибирцева «Русский созерцатель». Наряду с традиционно реалистическими рассказами «Наша обитель», «Жареная картошка», «Серса разорвал ни будет...» читателю предлагались новаторские по содержанию и форме притчи-повести: «Убивец», «Лукавые встречи», «Тени будущих сновидений», первые главы романа «Государственный палач» с эпатирующим подзаголовком «роман в психопатических этюдах» и др. Сибирцев — постоянный автор журналов и газет «Завтра», «Литературная газета», «День литературы», «Литературная Россия», «Московский литератор», «Российский писатель», «Юность», «Московский вестник», «Москва», «Наш современник», «Роман-журнал XXI век», «Роман-газета». В 1995 вышел роман Сибирцев «Государственный палач», породивший огромное количество откликов. Постоянные творческие вечера-отчеты Сибирцев в Клубе писателей ЦДЛ (при переполненных залах) превращаются в острые дискуссии как по общественным, так и по творческим проблемам его произведений. С 1999 Сибирцев член творческого Бюро прозы при Московской городской организации (МГО) СП России. В 1999 вышел второй двухтомник Сибирцева «Избранное», который вместил в себя романы «Государственный палач», «Приговоренный дар», «Привратник Бездны» (первая часть), а также множество рассказов, новелл, эссе, миниатюр, статей. Проза Сибирцева вырастала из русского классического реализма, сюжеты его первых рассказов — это незатейливые житейские истории, но в них уже ощущается трагическая изнанка человеческого бытия. Постепенно фокус авторского внимания смещается с реальных событий во внутренний мир героя. Прозорливость Сибирцева-психолога проявилась, например, в рассказе «Нужно застрелиться», написанном в сент. 1993, где писатель угадал предстоящие кровавые события «черного октября». Романы Сибирцева — это вселенная людских страстей, показанная через поток сознания персонажей. Герой «Государственного палача» — преуспевающий детский писатель, который в иной, «сновидческой» реальности становится гос. экзекутором-палачом. Мучительно страдая, он пытается понять смысл существования человека на земле. Персонаж футурологического романа «Приговоренный дар», доктор Гуман, «специалист по человеческим душам», как он сам рекомендует себя,— демон и милосердник, утешитель и шут, отказываясь от своего безусловно творческого (писательского) призвания ради навязчивой, но вроде бы святой идеи — очистить мир от скверны, постепенно становится «душегубом по убеждению». Как обрести путь к спасению, к новому рождению своего подлинного «я» и чем придется платить за это — вот круг вопросов, поднимаемых в этом философском произведении. Стремительное вхождение Сибирцева как самобытного прозаика и философа-эссеиста в русскую литературу сразу же привлекло внимание читателей к его имени, вызвало полемику в критике о характере и типе его художественного дара. Писателя называли то преемником традиции «черного романтизма», то «метафизическим реалистом», зачисляли в последователи Достоевского и Гоголя, Кафки и Набокова, Э.По и Гофмана. В. Винников так описал ошеломляющий эффект от прозы Сибирцева: «...люди не чуждые творческим поискам, но привыкшие мыслить в русле навязанных... схем "реализм-постмодернизм"», в некотором недоумении остановились перед этим феноменом...» (Винников В. Государственный палач // День литературы. 2002. №2). Противоречивыми оценками пестрели отзывы на каждое новое проявление «феномена Сибирцева»: «удивительные персонажи», «генетически новое литературное существо», «герои-мутанты», «чернуха», «апокрифы» и одновременно — «новая литература», «настоящая жизненная сила», «неподдельная боль». По мнению С.Есина, «Сергей Сибирцев, безусловно, один из лидеров сегодняшней молодой русской прозы» (Московский вестник. 2003. №4. С.79). Подобная разноголосица была неслучайной. Сибирцев вошел в литературу сформировавшимся мастером, со своей худож. позицией. В своем творчестве он уловил противоречия современнои российской действительности, грандиозные духовные сломы — и на уровне личности, и на уровне общества. Мир прозы Сибирцева передает жесткую атмосферу такой реальности, когда, по определению Ф.Степуна, всюду «царствует одно и то же: беспочвенность, беспредметность, полет и бездна». Сибирцев «как никто другой, с истинным бесстрашием и пророчеством вскрывает соблазнительную про-вокативн/ю суть гуманистических идеалов и благ во всей их парализующей и смертоносной силе»,— считает философ П.Калитин (День литературы. 2001. №12). Действительно, «Привратник Бездны», по признанию самого автора, завершающий «черный триптих метафизических из бездных миров», является наиболее парадоксальным и сложным по композиции, архитектонике и осмыслению роман не только в творчестве самого Сибирцева, но и вообще в современной российской литературной практике. Подзаголовок «роман-dream» уточняет его жанр. Реализм, на грани физиологического очерка, весьма органично уживается с эзотерическими опытами главного героя, которого жизнь выносит на самый пик современных российских событий. Типичнее, в недавнем прошлом перспективный ученый одного из «закрытых» НИИ, ныне сотрудник службы безопасности банка «Русская бездна», владеет некой фундаментальной научной информацией, вследствие чего представляет интерес как для федеральных силовых, так и мафиозных структур. Он подвергается немыслимым испытаниям — от изощренных пыток, разнообразных соблазнов до катастроф и больничной койки. Пройдя все круги ада, герой приходит к некоему высшему пониманию мира, ему открывается настоящее и будущее. Литературную генеалогию Сибирцев уточнил Л.Котюков: «Явление прозы Сибирцева — истинно русское, хотя и чудятся во тьме зеркальной немощные тени Кафки, Джойса и Борхеса Проза Сибирцева — малая светящаяся частица русского Апокалипсиса, ибо зверь, властвующий в "палате №666" (заголовок миниатюры Сибирцева), коей является Россия уничтожим только СЛОВОМ — и только в России» (Котюков Л. Зеркало во тьме, или Сотворитель сновидений // Проза с автографом. 2000. №1-2. С.111-116). Сам писатель со свойственной ему иронией подтвердил подобное прочтение: «...пытаюсь отобразить ту неприглядную (и непроглядную), подлую, смрадно пахучую начинку, коей вдоволь напичканы и доморощенные, и чужебесные цивилизаторские презенты от дядюшки Вельзевула»; в го же время, по признанию Сибирцева, его «волнует проблема тотального одиночества современного индивидуума на фоне надвигающейся слепой громадины всеобщей глобализации. Как уцелеть от цивилизаторских цунами, прежде всего психически, остаться боговдохновенным существом?» (Литературная газета. 2002. №48. С.14). В прозе Сибирцева обнаруживают связь с художественной философией Достоевского: «Сибирцев продолжает и развивает традиции Достоевского уже в иной России — стране безумия, слома ценностей, душевной смуты. На краю Армагеддона. В России, как будто реализовавшейся из самых жутких пророчеств Федора Михайловича, где и сам Сергей Сибирцев, "хроникер метафизической действительности сегодняшнего дня", кажется персонажем великого классика» (Лаврова Л. Русская бездна Сергея Сибирцева // День литературы. 2000. №4). Судьба России (и всей современной технотронной цивилизации) видится Сибирцев в эсхатологической перспективе. Автор оставляет героям и читателям выбор, на чью сторону встать в борьбе света и тьмы. Его персонажи — традиционные для русской классики «бедные люди», «типичневы», которых абсурдная и жестокая российская реальность вплетает в клубок фантастических криминальных событий и авантюр. Однако, что немаловажно в концепции автора, герои эти — не только жертвы, но и творцы жуткой «палаты 666», где обыденность греха не без их помощи становится нормой. Парадоксальность художественного метода Сибирцев зиждется на экзистенциальном переживании столкновения традиционно-русского светлого начала с «тьмой века сего». Страдающий герой автобиографической новеллы «Цивилизатор» признается: «Я... упустил миг утраты: пропала сама основа русской жизни, созерцательность и несуетность под небом звездным, всесущим, вечным». Сознание этой онтологической утраты и придает стилю Сибирцева фантастический, босхианский колорит. Внутренние монологи героев развиваются в романах Сибирцева по симфоническому принципу: обрывочные фразы, вопросы, реплики постепенно обрастают цепочками ассоциаций, расцвечиваются красками воспоминаний, складываются в контрастные по внутренней интонации фантасмагорические картины. Рисуя тончайшие психологические портреты современников, Сибирцев передает их прямую речь со стенографической дотошностью. Импульсивное, брутальное, в какой-то степени элитарное письмо Сибирцева представляет собой редкое сочетание порыва и оцепенелости, оно живет, противостоя злу, скрытому под покровом обыденных вещей. «Нравственные координаты, в которых нам сегодня приходится существовать, соединяют в себе одновременно реалии Троянской войны и сталинского ГУЛАГа — и Сергей Сибирцев в своих пугающих обывателя романах весьма рельефно... показал этот мир, проведя по нему читателя так, как некогда Вергилий провел Данте по кругам огнедышащего Ада» (Переяслов Н. Дочитавший же до конца — спасется... // Наш современник. 2001. №2. С.260-265). В 1995 Сибирцев стал лауреатом Международного литературного конкурса им. Андрея Платонова за притчу-быль «Сказка о русском дураке». В 2000 рукопись первой редакции романа Сибирцев «Привратник Бездны» была номинирована на литературную премию «Национальный бестселлер», а в 2001 за романы «Государственный палач» и «Приговоренный дар» Сибирцев удостаивается первой Всероссийской литературно-театральной премии «Хрустальная Роза Виктора Розова». Сибирцев — лауреат диплома 1-й степени «Золотое перо Московии» (2003) за рукопись романа «Привратник Бездны»; в 2005 этот же роман номинировался на литературную премию и Русский Букер — «Открытая Россия». Сибирцев — член Попечительского совета благотворительного фонда «Хрустальная роза Виктора Розова». В конце 2004 вместе с Ю.Мамлеевым организовал при ЦДЛ Клуб метафизического реализма, на котором был избран председателем творческого Совета Клуба.
