Была осень. Стояла самая мерзкая, какая только может быть осенью, погода. Моросил мелкий дождик, дул пронизывающий ветер, срывающий последние жухлые листья с тонких серых ветвей. Вечерело. Темнота подкралась быстро и незаметно. Люди спешили домой. Зажигались окна домов. И в этой пятиэтажке тоже затеплилась жизнь. Заиграло радио, заговорили голосом любимого вождя телевизоры, настроились на заокеанскую волну коротковолновые приемники, запыхтели чайники, загремели стаканы, зашуршали газеты, что впрочем, было очень редко. Ничто не нарушало привычного распорядка. Обычный день, вчера был такой же, завтра будет такой же. Но вдруг... (ах как часто мы теперь говорим это "вдруг", но тогда это было действительно "вдруг") ...раздался оглушительный треск и из окна четвертого этажа вырвалось пламя. Посыпалось стекло. Через мгновение все стихло и пламя угасло. Дом притих, где-то завыла сирена... Раздался сухой треск. Он почувствовал розовый цвет, именно почувствовал, а не увидел. Во рту тоже был розовый привкус. В глазах рябило и проносились неясные образы. Все тело кололи маленькие голубые льдинки. Каждую молекулу тела пронизывал розовый цвет, и все убыстряющиеся волны льдинок, которые теперь кололи как металлические ежи. Когда волны слились в сплошную боль, все вдруг исчезло и появилось ощущение все убыстряющегося падения.